Причем иногда драконы выделывали такие выкрутасы! Затейники, блин! Например, иногда один из ящеров притворялся раненым и начинал снижаться, сбивая капкуэнов в плотную группу. Когда противники с радостным ревом устремлялись к жертве, их тут же встречал пяток летучих гадов, сжигая дотла!
— Офигели! — Тьфу, снова Илонино словечко вылезло. — Все!
Наши с чужаками и впрямь офигели! А еще они очумели, ошалели, обалдели, ополоумели, ошизели, охренели, сдурели и рехнулись! Поголовно и окончательно.
Люди вообще… кто присел, кто ничком лег, а кто быстро-быстро окопался. Ага! Жить-то хочется!
Мама что-то сверху прокричала Кондраду, и тот начал отводить людей под самые стены, укрывая их от смертоносного драконьего огня.
— Ничего не понимаю! Совсем! Неужели такое возможно? — прошептал я, обвисая на зубцах крепости.
И ответом на мои слова сбоку от поля боя материализовался Браторад и открыл портал. Или как там называется черная дыра с радужными краями, из которой начали выскакивать с гиканьем классические орки во главе с Егором. Причем все они сидели на маленьких подобиях тираннозавров. Должен заметить: что орки, что Егор смотрелись аналогично. Кто есть кто — без бутылки не разберешь!
Тираннозаврики были темно-зеленые — и орки цвета весенней зелени! Морды орков были как после тяжелого похмелья и немного напоминали обезьяньи. Впрочем, кто из мужчин не похож в этом состоянии на примата — бросьте в меня камень. Если с утра мужик может еще говорить, значит, он просто недопил свое вчера!
На всадниках надеты кожаные доспехи и широкие штаны по типу шаровар, на ящерах — кожаная сбруя крест-накрест поперек туловища. Кстати, ляжки у тираннозавров такие накачанные, что тоже создавали иллюзию шаровар. У орков на голове стоячие гребни из волос, у ящеров — из пластин. Полная идиллия!
Брата я опознал только по тельняшке, которую он торжественно вручал для стирки только маме, и то… под честное слово. По другим признакам отличить Егора от орков не представлялось возможным. Рожу он скроил еще почище их и намазался какой-то зеленой дрянью. Надеюсь, это смывается.
— Так не бывает! — Из последних сил я старался досмотреть происходящее, стискивая зубы и боясь поверить в счастливый исход сражения.
При виде новых врагов капкуэны дружно рванули к стенам Лайе, но дорогу им преградили…
— Кто это? — спросил я у замершей Клены, которая, по всей видимости, временно сбежала из госпиталя, чтобы тоже посмотреть на битву.
— Боги нашего мира, — прошептала девушка в экстазе. — Все!
— И что их так надолго задержало? — не удержался я от едкой иронии.
— Иртихал, — раздалось сзади.
Я обернулся. Сухлик протягивал мне невзрачную чашу.
— На, выпей, — сказал божонок, пихая мне в руки емкость с зеленоватым тягучим напитком. — Поможет тебе продержаться еще немного.
— Ты о чем? — Я выхлебал питье и почувствовал себя намного лучше. Нет, не просто лучше — прямо-таки весьма недурственно. Прыгать зайчиком не стал, но у меня сказочно обострился слух, изменилось восприятие цветов, и я начал видеть очень далеко, лучше, чем в бинокль. Причем не в ущерб ближнему зрению. И он эту жидкость заначил? Ну прохвост!
— Иртихал похитил наши способности, — ответил Сухлик. — У нас нет сил противостоять ему и капкуэнам. Сейчас мы будем сражаться как простые люди. Я пошел к своим.
И вьюнош резво сбежал. Хотя… как «простые люди» — это было сказано для красного словца. У каждого из богов все же остался кое-какой боезапас.
Кого-то из страшилищ засасывала земля, кого-то оплетало травой. За кем-то бегал выводок крыс, куниц или рыжих здоровых муравьев. Одна очень красивая дама закидывала врагов прекрасными розами… величиной с хорошее дерево. Прямо на голову кидала, чтоб поймали понадежнее. Мужик в белой простыне парил надо всем этим безобразием и поливал врагов по очереди водой из лейки, от которой у капкуэнов начиналась немотивированная лихорадочная чесотка.
Кто-то из злобных пришельцев падал и засыпал на месте мертвым сном, кто-то сходил с ума и несся напролом, убивая своих же. Некоторые с закрытыми глазами начали петь песни…
Мохнатые шарики, прислужники Рицесиуса, с иголками в хрупких ручках быстро-быстро сшивали капкуэнов одного с другим в огромный рычащий и мычащий шар. «Снежный ком» с ревом катался по своим же, поражая капкуэнов не хуже гаубицы.
Крылатые весы звенели человекозверям в уши, отчего те временно глохли, слепли и начинали кружиться на месте, размахивая лапами и становясь массовым оружием поражения собратьев.
— Даешь бесхозных мужиков в болото! — с этим боевым кличем и рогатинами наперевес из соседнего леска выскочили кикиморы с болотяницами. И попытались оттяпать себе по бесплатной особи. Их порывы строго пресекал Путятя, но бабенки не унимались, с голодным блеском в глазах шаря по вражеским отрядам жадными взглядами.
Егерь выстроил в сторонке свой вооруженный бабский взвод. Командир цвел и пах в окружении выводка заботливых бабенок и, похоже, совсем не собирался расставаться с новоприобретенным гаремом.
Как только самые отчаянные из капкуэнов пытались к болотяницам приблизиться, людозвери сразу начинали тонуть в болоте. На ровном месте. Несчастных с жутким бульканьем затягивала трясина. Тогда капкуэны рвались налево через кикимор, чтобы успеть выбраться из «Сталинградского котла». Но кикиморы стояли насмерть, не давая гориллам ни шанса на спасение. Некоторые бабенки, видимо совсем оголодавшие, заманивали капкуэнов: